10 апреля 1965 года, суббота

Я продолжал припоминать краткие и бессвязные состояния необычной реальности.

Одна деталь из галлюциногенного опыта с грибами особенно часто приходила мне на ум: мягкая темная масса с булавочными отверстиями. Я воспринимал ее как масляный пузырь; его центр как бы открывался и заглатывал меня. На краткий миг я погружался в состояние необычной реальности и очень страдал от сильного возбуждения и тревоги. Я был бы рад поскорее покончить с этими опытами.

Сегодня я сказал об этом дону Хуану и попросил у него совета. Он отмахнулся от моих слов и посоветовал не обращать на этот образ внимания, поскольку он лишен смысла, а точнее – ценности. Единственное, что важно и стоит моих усилий, – это воспоминания, в которых присутствуют вороны; все остальные «видения» – пустые порождения страха. Дон Хуан напомнил, что дымок требует от человека твердости и спокойствия. Мне же казалось, что я ступил на порог, за которым – опасность... Я заявил, что не могу идти дальше, ибо дымок вызывает у меня страх.

Изучая всплывающие в памяти картины из своего галлюциногенного опыта, я пришел к неизбежному выводу, что мое видение существенно отличалось от обычного восприятия. В других случаях, переживая состояния необычной реальности, я видел формы и образы в пределах обычного зрительного восприятия. Видение же под влиянием галлюциногенного дымка было принципиально иным.

Все, что я видел, находилось передо мной в одной плоскости: над ней и под ней ничего не было! Все образы были раздражающе плоскими и в то же время обладали бездонной глубиной. Точнее говоря, образы представляли собой скопление невероятно отчетливых деталей, помещенных в поле света, который, перемещаясь, вызывал эффект кругового движения.

Напрягая память и пытаясь описать пережитое мной, я вынужден был прибегнуть к ряду аналогии и параллелей – иначе мне трудно было бы «понять», что именно я «видел». Лицо дона Хуана, например, выглядело как бы погруженным в воду. Вода непрерывно струилась, настолько увеличивая лицо, что при желании я мог разглядеть каждую клеточку кожи и каждый волосок на голове. С другой стороны, я видел какие-то плоские угловатые массы, казавшиеся неподвижными, поскольку свет, исходящий от них, не менялся.

Я спросил дона Хуана, что это было. Он объяснил, что я впервые глядел глазами вороны и поэтому видел предметы неясно и не понимая их значения, но со временем я научусь распознавать то, что вижу. Тогда я спросил об особенностях, которые обнаружил в движении света.

– Все живое, – сказал он, – наделено внутренним движением. Поэтому ворона легко распознает мертвое и умирающее, чье внутреннее движение прекращается или замедляется. Точно так же она распознает слишком быстрое движение и движение естественное, соразмерное.

– Что значит «слишком быстрое»?

– Это значит, что ворона знает, чего ей следует избегать и что искать. Когда внутреннее движение чрезмерно, значит, это существо вот-вот взорвется гневом или нападет – и ворона избегает его. Когда же внутреннее движение соразмерно, вороне такое существо нравится.

– В камнях тоже есть внутреннее движение?

– Нет. Ни в камнях, ни в мертвых животных, ни в сухих деревьях... Зато смотреть на них приятно. Вот почему вороны кружатся над падалью – ее свет неподвижен, и вороны любуются им.

– Но когда тело разлагается, разве свет не меняется?

– Да, но это движение совсем иного рода. В этом случае ворона видит мириады крошечных светлячков, движущихся внутри тела, – именно это ей и нравится. Незабываемое зрелище!

– Ты сам это видел?

– Каждый, кто умеет превращаться в ворону, это видит. И ты увидишь.

Тогда я задал дону Хуану неизбежный вопрос:

– Дон Хуан, я на самом деле превращался в ворону? Если бы меня кто-нибудь увидел, принял бы он меня за обычную ворону?

– Ты не должен думать об этом, имея дело с силой гуахо. Твои вопросы бессмысленны. Превратиться в ворону совсем не трудно, но пользы от этого никакой. Я уже говорил, что дымок – не для тех, кто ищет силу, а для тех, кто хочет научиться видеть. Я превращаюсь в ворону потому, что эта птица – самая неуязвимая. Другие птицы на нее не нападают, за исключением разве что голодных орлов. А в стае вороны способны защититься и от них. Люди тоже не беспокоят ворон, и это очень важно. Всякий обратит внимание на орла или другую крупную птицу, но кому какое дело до вороны? Вороне ничто не грозит. У нее подходящие размеры, она может летать где угодно, не привлекая к себе внимания. Можно было бы превратиться в барса или медведя, но это довольно опасно. Эти звери слишком велики, и для превращения в них потребуется много энергии. Можно превратиться в ящерицу, в кузнечика или муравья, но это еще опаснее – их могут сожрать другие животные.

Я возразил: из его слов следует, что превращение в ворону или сверчка происходит на самом деле, но дон Хуан утверждал, что я неправильно его понял.

– Нужно много времени, чтобы научиться превращаться в ворону, – сказал он. – Но ты не менялся, ты оставался человеком. Это нечто иное.

– Что именно?

– Возможно, ты и сам уже знаешь. Если бы ты так не боялся сойти с ума или потерять свое тело, ты бы давно разгадал эту удивительную тайну. Ты боишься понять ее, и потому тебе надо дождаться, когда твой страх пройдет.

11

Мои последние полевые записи относятся к сентябрю 1965 года. Я описываю явление, которое я назвал «особым состоянием необычной реальности», поскольку оно не связано с использованием галлюциногенных растений.

По-видимому, дон Хуан вызвал его, искусно разыграв меня; иначе говоря, он создал у меня впечатление, будто передо мной не он, а кто-то другой, принявший его облик. В результате я пришел в состояние сильнейшего внутреннего конфликта: я хотел верить, что передо мной дон Хуан, но не мог до конца убедить себя в этом.

Этому сопутствовал небывалый ужас, на несколько недель подорвавший мое здоровье. В результате я пришел к выводу, что с ученичеством пора кончать. Сам дон Хуан продолжал считать меня своим учеником и рассматривал мой уход лишь как временное отступление, вынужденный шаг; с этого времени, однако, он больше не пытался приобщать меня к своему знанию.

29 октября 1965 года, пятница

30 сентября 1965 года, в четверг, я приехал повидать дона Хуана. Кратковременные состояния необычной реальности продолжали меня преследовать, несмотря на все мои усилия избавиться от них или, как выражался дон Хуан, сбросить с себя как башмак. Мое самочувствие становилось все хуже, продолжительность такого рода состояний с каждым разом возрастала. Меня угнетал звук пролетающих самолетов. Шум их двигателей притягивал мое внимание, и мне казалось, что я лечу в самолете или рядом с ним. Я не мог избавиться от этого ощущения, что крайне раздражало и тревожило меня.

Дон Хуан внимательно меня выслушал и заявил, что мои страдания связаны с потерей души. Я заметил, что галлюцинации появились после того, как я начал курить грибы, но дон Хуан настаивал на том, что дымок тут ни при чем. Старик сказал, что если раньше меня одолевал страх и я просто «воображал себе всякую чушь», то теперь я околдован. Вот почему звук летящих самолетов уносит меня с собой.

– Обычно, – пояснил он, – журчание ручья или реки улавливает околдованного человека, потерявшего Душу, и увлекает его к смерти.

Дон Хуан попросил рассказать, чем я занимался до того, как стал испытывать галлюцинации. Я перечислил все дела и занятия, которые мог припомнить, и на основании моего рассказа дон Хуан установил то место, где я потерял душу.

Судя по всему, услышанное полностью захватило дона Хуана – редкий для него случай. Мое восприятие в свою очередь обострилось. Дон Хуан сказал, что пока он не знает, кто овладел моей душой, но, кто бы ни был похититель, он безусловно намерен погубить меня или довести до тяжкой болезни. Потом старик дал мне ряд советов о «боевой позе», которую следует принимать, находясь на своей «точке».